3
0
Ветхий и Новый Завет являются единым сотериологическим целым, частями боговдохновенной истории спасения. Ветхий Завет представляет собой как исполнение Нового, как обещание и исполнение этого обещания. Действующие лица и события Нового Завета имеют своими прототипами персонажей и событий Ветхозаветной истории. Такое взаимоотношение отражается в древнем иконологическом принципе движения от образа к его отображаемому, точнее от образа к первообразу. Святоотеческая традиция пользуется системой образов для экзегезы Ветхого Завета сквозь призму инкарнации Христа. Многократное обращение христианских экзегетов к Второзаконию при толковании Нового Завета параллелизуется с иудейской практикой.
С самых первых времен почти все величайшие христианские умы ссылались на Священное Писания Ветхого Завета, и в большинстве случаев именно на Мессианские места, что было обусловлено необходимостью того времени[1]. Итак, святые отцы и учители церкви обращались к Ветхому Завету уже с начала основания христианства, и оснований для этого было более чем достаточно. Побуждения эти состояли, главным образом, с одной стороны, в неправильном учении о Ветхом Завете еретиков, а с другой – язычествующих гностиков и манихеев.[2]
Позиция ранних христиан по отношению к ветхозаветным Писаниям могла быть двоякой: они могли считать эти тексты либо законом, либо пророчеством, либо относиться к ним как к чему-то неважному. Наиболее радикальное решение предложил апостол Павел: Писания – это действительно Божий Закон, и по этой причине они хороши – однако Закон был дан лишь на время и теперь заменен благодатью Христа. В Послании к Евреям размышления в схожем ключе: ветхозаветные ритуалы вынуждены повторяться, из чего следует несовершенство учредившего их завета – но теперь несовершенство восполнено и окончательно устранено во Христе. С другой стороны, в Евангелиях от Матфея и от Иоанна, а также в других раннехристианских произведениях, например, в Первой апологии Иустина Мученика, Ветхий Завет воспринимается как пророчество.[3]
Повторимся, что в начале, когда христианская Церковь подвергалась нападкам со стороны иудейского общества и язычников, экзегетические творения святых отцов носили преимущественно апологетический и полемический характер. Так, в «Послании апостола Варнавы», в его вероучительной части приводятся многие Мессианские прообразы.[4] В своем творении «Разговор с Трифоном иудеем» святой Иустин Мученик доказывает истину христианства, приводя из ветхозаветных книг не только прообразы, но и пророчества, исполнившиеся с пришествием Господа нашего Иисуса Христа.[5] Святитель Киприан Карфагенский в своем творении «Три книги свидетельств против иудеев» для доказательства истинности христианства неоднократно ссылается на Мессианские пророчества Священного Писания Ветхого Завета.[6]
Святой Ипполит Римский в небольшом творении «Обличение иудеев», приводя ветхозаветные пророчества, с убедительностью доказывает их исполнение в Иисусе Христе.[7] Комментарий святого Ипполита Римского на Книгу пророка Даниила считается наиболее древним изсохранившихся христианским толкованием на какую-либо из библейских книг.[8]
«Пять книг против ересей» святого Иринея Лионского для подтверждения согласия Ветхого Завета с Новым указывают нам те ветхозаветные пророчества, которые исполнились в Новом Завете.[9] В изображении святого Иринея Лионского история спасения приобрела очертания эллипса, двумя фокусами которого были Адам и Христос. В результате получилась панорамная картина: начало в Адаме, затем грехопадение и потеря Божественной благодати, и наконец, новое начало во Христе[10].
Во всех вышеперечисленных творениях приводятся многие ветхозаветные прообразы и пророчества. Цель обращения к ним и использования их святыми отцами состоит в доказательстве Мессианского достоинства Иисуса Христа. Однако в самих творениях практически отсутствуют изъяснения и толкования этих мест, хотя, исходя из контекста творений, смысл и значение их очевидны. В последующих творениях святых отцов мы уже встречаем не только перечисление, но и толкование Мессианских мест.
Первым, кто взялся непосредственно за трудное дело изъяснения мессианских фрагментов, был ведущий представитель александрийской экзегетической традиции – Ориген, свидетельствоваший, что «изречения Писания суть одежды Слова… что в Писаниях Слово было плотью, чтобы жить среди нас».[11]
Ориген распространил магистральный экзегетический принцип: толкование Писания Писанием означает, что Ветхий Завет возможно толковать Новым, а Новый Завет – Ветхим. Единство обоих Заветов является для Оригена краеугольным богословским принципом, как он пишет: «Сравнивать нужно отрывки не только из Нового Завета, но и из Ветхого»[12]. Слово «нужно» указывает здесь богословский принцип, а слово «сравнивать» описывает конкретный филологический метод.
Ориген был ярчайшим защитником аллегорического метода толкования. Несмотря на дальнейшее анафематствование некоторых теологических суждений этого учителя Церкви, влияние александрийского дидаскала на святоотеческую толковательную традицию было громадным.[13] Он и положил начало в комплексной экзегезы Ветхого Завета, благодаря его огромному корпусу толкований и его многочисленным гомилиям, число которых измерялось сотнями. Ориген не только сформулировал основные принципы христианской экзегезы, но и оставил после себя целую библиотеку комментариев и гомилий, к которой Церковь могла прибегать по мере надобности. И хотя позднее многие христианские толкователи выразили несогласие с Оригеном и даже отвергли некоторые из его методов, влияние последнего на развитие церковной экзегезы трудно переоценить.[14]
Тем не менее, Ириней и Ориген заложили основы теории и практики христианской экзегезы иудейских Писаний. Последние стали восприниматься в качестве христианского Ветхого Завета, а их истинный смысл стал пониматься в свете того, что сделал Христос.
У святителя Кирилла Иерусалимского в творении «Огласительные и тайноводственные поучения» также разъясняются многие Мессианские пророчества[15]. В последующем многие святые отцы обращались к истолкованию канонических книг Ветхого Завета и обсуждению смысла и значения мессианских мест. Святитель Василий Великий[16], святитель Григорий Нисский[17], святитель Иоанн Златоуст[18], святитель Афанасий Великий[19], блаженный Феодорит Киррский[20], святитель Амвросий Медиоланский[21], блаженный Августин Гиппонский[22], блаженный Иероним и многие другие потрудились над объяснением мессианских мест в Ветхом Завете.
Следует отметить, что Святоотеческие толкования III – VII веков христианства, по своему внутреннему характеру можно разделить на две группы. К первой можно отнести творения святых отцов, принадлежащих к александрийской школе, отличительной чертой которой является аллегорический метод толкования Священного Писания. Аллегорический метод толкования Библии был заимствован учителями Александрийской школы как часть античного наследия. В данных толкованиях содержится обильный материал для изучения Мессианской идеи Священного Писания Ветхого Завета. Сюда относятся творения святителей Кирилла Александрийского, Василия Великого, Афанасия Великого, Григория Нисского, Григория Богослова и др. Святитель Афанасий Великий являлся ярчайшим представителем александрийской богословской школы. В своих творениях святитель Афанасий Великий наставляет, как различать по форме Мессианские пассажи и перечисляет их, а также указывает те места Ветхого Завета, которые, по его мнению, можно отнести к числу Мессианских. Святитель представил одно из лучших экзегетических наследий, которое пользовалось почти одинаковым уважением с толкованиями святителя Иоанна Златоуста[23].
Ко второй группе, получившей название Антиохийской школы, относятся святоотеческие творения, отличающиеся реализмом, раскрывающим в Священном Писании преимущественно буквальный смысл. Поэтому они усматривают в Священном Писания Ветхого Завета гораздо меньше Мессианских пророчеств и прообразов, чем творения написанные представителями александрийской школы. К этому направлению богословской мысли можно отнести творения святителя Иоанна Златоуста, святого Ефрема Сирина, блаженного Феодорита и другие. К примеру, экзегетические работы святителя Иоанна Златоуста характеризуются грамматико-исторической направленностью, которая сопровождается нравственными выводами и поучениями. С другой стороны, в своем труде блаженный Феодорит Киррский с большим искусством и благоразумием также воспользовался грамматико-историческим методом. Его толкование отличается немногословностью, но живостью речи. Блаженный Феодорит избегает излишнего аллегоризма и иносказательности, но в то же время он прямо указывает на пророческие места Второзакония. В отличие от святителя Иоанна Златоуста блаженный Феодорит не уклоняется в догматические и нравственные размышления. Преподобный Ефрем, например, ясно различал два вида пророчеств о Христе: одни из них не относятся ни к какому другому лицу, кроме Иисуса Христа, другие пророчества относятся либо к известному лицу, либо к событию Ветхого Завета, но исполняются в истории Нового Завета. Так, говорит святитель, – «пророчество Исаии 35:4 – 7 указывается в истории Ветхого Завета; но в действительности эти слова следует относить к Господу, Он и слепым открывал зрение, и немым разрешал язык, и глухим возвращал слух».[24]
Последующие отцы и учителя Церкви с глубоким уважением относились к трудам своих предшественников. «Более поздние толкователи, – говорит протоиерей И. Соловьев, – считали за лучшее следовать за ними в объяснении как всех Писаний, так и в частности псалмов, содержащих указание на Мессию, не только в духе, но и в букве, пользуясь их толкованиями большею частию в непосредственном их виде, а иногда делая из них сборники, известные под названием катен»[25].
Методы православной экзегетики прочно укоренены в святоотеческом наследии, выдержали проверку временем и в настоящем являются столь же обязательными в истолковании текстов Священного Писания, как и ранее. Важнейшим принципом в обращении к текстам Ветхого Завета должна быть оценка их содержания в свете богооткровенных истин Завета Нового. Иной подход лишает права называть подобное исследование христианским, также как и несогласие экзегетических выводов исследователя с догматами и учением Церкви. Богооткровенный характер текстов Священного Писания налагает обязательство бережного и осторожного подхода к их исследованию, взвешенности оценок и недопустимости произвольного, порывающего с традицией их толкования. Обычно выделяется пять основных методов экзегезы, свидетельство об этом можно почерпнуть из творений многих учителей и отцов Церкви. Так, еще в трудах знаменитого экзегета древности Оригена мы можем найти свидетельства применения пока еще складывающейся методологии христианского толкования Священного Писания. Он, в частности, утверждал: «Мысль Божественных Писаний каждый должен записывать в своей душе трояким образом: простые люди должны назидаться самим, так сказать, телом Писания (так мы называем обычный и исторический смысл); кто начал несколько преуспевать и может созерцать нечто большее, тот должен назидаться душою Писания; совершенные же…должны назидаться как бы духом, духовным законом, содержащим в себе тень будущих благ».[26] Впоследствии данная методология претерпела усовершенствование с течением времени, и уже Блаженный Августин пишет: «Некоторыми толкователями Писаний рекомендуются четыре способа изъяснения Закона, … именно – исторический, аллегорический, аналогический и этиологический, – исторический, когда припоминается какое-либо божественное или человеческое действие, аллегорический, когда изречения понимаются иносказательно, аналогический, когда указывается согласие Ветхого и Нового Заветов, этиологический, когда приводятся причины слов и действий».[27]
Для понимания текста Священного Писания необходимо не отделять форму от содержания, а учитывать то, что смысл неотъемлемо связан с формой, через которую он выражен. Деление текста по достаточно произвольным признакам, соотнесение разных его частей с разными литературными жанрами и стремление к тому, чтобы понять, прежде всего, часть, представить условия ее возникновения и тот социальный круг, где данный жанр мог быть создан и сохранялся до того момента пока не был письменно зафиксирован – все это разрушает ту цельность смысла, которая заложена боговдохновенным Священного Писания при его создании. Меир Вайс утверждает: «Библейское поэтическое произведение, как и всякий поэтический текст, являет единство формы и содержания. Это единство доступно нам лишь при «тщательном чтении», то есть при постоянном стремлении прояснить целое в свете частностей и прояснить частности – в их отношении к целому».[28] Необходимо отметить, что вопрос о методологии исследования текстов Священного Писания является одним из важнейших, поэтому подход вышеизложенного автора заслуживает пристального внимания и изучения.
В настоящее время в трудах современных православных экзегетов выделяется еще ряд методов толкования, которые, впрочем, так же как и указанные выше восходят к святоотеческой традиции. К данным методам относятся: метод буквального толкования, цель которого – изъяснение прямого смысла учения данного в Ветхом Завете и стремление к ясности в изложении хода представленных там событий, метод этот нашел применение в трудах сирийских Отцов Церкви, наиболее известным из них является преподобный Ефрем Сирин; следующий метод – нравственно-гомилетический, преследующий цели назидания и акцентирующийся на нравственных и догматических аспектах Священного Писания, одним из наиболее ярких представителей его можно назвать святителя Иоанна Златоуста; типологический метод рассматривает различные образы и события Ветхого Завета как прообразы истории спасения, пример этому можно найти уже у апостола Павла (Гал. 4:22-25); аллегорическое толкование построено на поиске сокровенного, духовного смысла Писания, связано с расшифровкой иносказательной символики и предполагает, что за буквальным смыслом текста скрывается нечто большее, этот метод нашел, как известно наибольшее применение среди представителей богословской мысли Александрии. Историко-литературный метод, использующийся библейской критикой, опирается на анализ текста, восстановление его наиболее вероятного первоначального вида путем выявления позднейших вставок, комментариев, ошибок допущенных в ходе переписывания, а также выявление характерных для него литературных особенностей, выяснение условий его возникновения в рамках исторического и культурного контекста соответствующей эпохи. Использование его не должно быть односторонним, но как таковой он может быть незаменимым в ходе исследования и, в принципе, не упраздняет, а дополняет предшествующие методы.
Истинным автором Писания у отцов считается Святой Дух, а Святой Дух один, поэтому Ветхий и Новый Завет вместе учат единой истине. Поскольку автором Писания является Святой Дух, оно не может устаревать или терять свое значение. Как пишет Ориген: «Как мне, пришедшему услышать, чему Святой Дух учит человеческое племя, помогут слова о том, что Авраам стоял под деревом[29]; и еще: «[Апостол желает,] чтобы мы поняли, как нужно читать другие отрывки, в особенности те из них, где историческое повествование, как представляется, не содержит ничего достойного божественного закона»[30]. Наконец, отцы верили, что правильное понимание Писания ведет к святости, в связи с чем современный историко-критический метод показался бы им, по меньшей мере, лишенным смысла. Согласно последнему, смысл текста определяется исключительно конкретными событиями прошлого, а применение текста к настоящему – особенно, когда это совершается под знаком веры, – некорректно и потому подозрительно. У отцов дело обстоит ровным счетом наоборот: простой пересказ прошлого считается у них бессмысленным (напр., комментарий Оригена на Чис 33:2), и они постоянно задаются вопросом о том, каким образом текст говорит к нам и помогает нам. Более того: занятие экзегезой было для отцов увлекательным предприятием, поскольку они исходили из того, что Писание исполнено неожиданностей, сюрпризов и даже загадок. Ориген приводит замечательный образ: Писание похоже на большой дом, в котором имеется множество комнат. Каждая из комнат заперта на замок, из замка торчит ключ – но это неправильный ключ, от какого-то другого замка. Задача ученого-мудреца – подобрать правильные ключи к каждому из замков, а это тяжелый труд[31].
Предметы и события Ветхого Завета приводили святым отцам на память реалии Христовой истины. Такого рода процесс начался уже в Новом Завете, примеры чему изобилуют в данном томе: в воде видится прообраз будущего Крещения, в хлебе и манне – Евхаристия, в камне или скале – Христос, в дереве или железе – Крест, в терновом кусте – терновый венец Спасителя, равно как терния и волчцы, о которых пророчествовала Книга Бытия (3:18). Более того, в Ветхом Завете отцы постоянно обнаруживали прообразы великих постулатов христианской веры – учение о Троице и о Богочеловечестве Христа.
Священник Максим Мищенко
Редакция интернет-портала «Миссия сегодня»
[1] Мень Александр, протоиерей. Исагогика. М., 2000. С. 17. [2] Цит. по: Добросмыслов Д. Мнения отцов и учителей Церкви о ветхозаветном обрядовом Законе Моисея. Казань, 1892. С. 3. [3] Библейские комментарии отцов Церкви и других авторов I- VIII веков. Ветхий Завет. Том III: Книги Исход, Левит, Числа, Второзаконие / Пер. с англ., греч., лат., сир. Под ред. Джозефа Т. Линхарда / Русское издание под ред. Н.А. Кульковой и С.С. Козина. – Тверь: Герменевтика, 2010. С. Xi. [4]«Послание ап. Варнавы». «Писания мужей апостольских». М., 2003. [5]Святой Иустин Философ. «Творения». Перевод П. Преображенского. М., 1892. Репринтное издание: «Паломник», М., 1995. [6]Святитель Киприан Карфагенский. «Творения». «Паломник». М., 1999. [7]Святой Ипполит Римский. «Обличение иудеев». «Христианское Чтение». СПб., 1841. Ч. 2. С. 313-321. [8] Библейские комментарии отцов Церкви и других авторов I- VIII веков. Ветхий Завет. Том III: Книги Исход, Левит, Числа, Второзаконие / Пер. с англ., греч., лат., сир. Под ред. Джозефа Т. Линхарда / Русское издание под ред. Н.А. Кульковой и С.С. Козина. – Тверь: Герменевтика, 2010. С. xii [9]Святитель Ириней Лионский. «Творения». Перевод П. Преображенского. Репринтное издание: «Паломник», М., 1996.
[10] Подробнее см. в книге: Бер И., иерей. Становление христианского богословия: Путь к Никее / Пер. с англ. Варзонин Ю.Н., Боголюбов K.JI. Тверь: Герменевтика, 2006.
[11]Цит. по: Лопухин А. «Толковая Библия, или Комментарий на все книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета». СПб., 1904 – 1913. Репринтное издание: Стокгольм, 1987. Том 1-й.[12] Ориген. Комментарии на Евангелие от Иоанна (т. I, гл. I—XX). / Пер. и предисл. А. Г. Дунаева. // Богословские труды. Сб. 38. — М., 2003, фрагм. 1.
[13]Филарет (Гумилевский), архиеп. Историческое учение об отцах Церкви. Т. 2. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1996. С. 148. [14] Библейские комментарии отцов Церкви и других авторов I- VIII веков. Ветхий Завет. Том III: Книги Исход, Левит, Числа, Второзаконие / Пер. с англ., греч., лат., сир. Под ред. Джозефа Т. Линхарда / Русское издание под ред. Н.А. Кульковой и С.С. Козина. – Тверь: Герменевтика, 2010. С. xii [15]Святитель Кирилл Иерусалимский. «Поучения огласительные и тайноводственные». Синодальная библиотека, М., 1991. [16]Святитель Василий Великий. «Творения». Ч. I – IV. М., 1993. [17]Святитель Григорий Нисский. «Избранное». «Антология. Восточные Отцы и учители Церкви 4 века. В трех томах». Том 2-й. Издательство МФТИ, М., 1999. [18]Святитель Иоанн Златоуст. «Творения. В 12-ти томах». Репринтное издание: М., 1995. [19]Святитель Афанасий Великий. «Творения». Т. I – IV. Издание Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, М., 1994 (репринт издания 1902 г.). [20]Блаженный Феодорит Киррский. «Псалтирь с объяснением значения каждого стиха». М., 1997. [21]Амвросий Медиоланский. «Две книги о покаянии и другие творения». Перевод с латыни прот. Иоанна Харламова. Учебно-информационный экуменический центр ап. Павла, М., 1997. [22]Блаженный Августин Гиппонский. «Творения. Об истинной религии». Т. I – IV. «Алетейя», «УЦИММ-Пресс», СПб., Киев, 1998. [23]Афанасий Великий. Творения. Ч. 4. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1903. [24]Филарет (Гумилевский), архиепископ. «Историческое учение об отцах и учителях Церкви». М., 1996. С. 117. [25]Соловьев И, прот. Обетования и пророчества об Иисусе Христе и Его святой Церкви в книгах Ветхого Завета. М., 1913. С. 8. [26]Ориген. О началах. – С-Пб., 2000. –С. 323. [27]Августин, блж. О книге Бытия. Творения. – М.,1997. –С. 98 [28]Вайс Меир. Библия и современное литературоведение. – М., 2001. –С. 47.[29] Гомилии на Книгу Бытия 4.3.
[30] Гомилии на Книгу Бытия 1.2.
[31] См. фрагмент на Пс 1 в: Добротолюбие 2.3.
