«В рубашке родился» говорят об удачливом, счастливом человеке. А вы задумывались – почему? Потому что крестильная рубашка была символом освобождения человека от греха, духовной чистоты и благословения Святого Духа.
К сожалению, многолетье атеизма в нашей стране, когда креститься приходилось зачастую тайно, привело к тому, что далеко не всегда взрослые люди принимают Святое Крещение полным погружением, и поэтому затем не облачаются в крестильную рубашку. И даже для младенцев многие порой не готовят крестильную одежду. И совершенно напрасно. Ведь традиция переодеваться после Святого Крещения в особую рубаху возникла еще во времена ранних христиан.
Крестильная рубашка (по-гречески анаволий) – это длинная рубаха белого или молочного цвета, которую новокрещенный надевает в знак духовной чистоты после погружения в купель. Белая чистая и новая пеленка (для ребенка) или простыня (для взрослого), которыми обтирают тело после купели, называется крымжа. Ее вместе с крестильной рубашкой хранили как семейную реликвию, отдельно от остального белья. Например, сохранилась рубашка, в которой во младенчестве крестили Пушкина.
В древности существовал обычай хоронить людей, крестившихся взрослыми, в крестильной рубашке в знак вечной жизни, дарованной в Святом Крещении. Известно, что равноапостольный царь Константин Великий крестился незадолго до смерти и был погребен в крещальной ризе. Если крестильная рубашка могла передаваться из поколения в поколение и использоваться с той же целью, то крыжма считалась сугубо личной святыней.
С богословской точки зрения облачение в белую крестильную рубашку после Крещения символизирует возвращение человека к его исконной невинной природе, не искаженной грехом. Святой Амвросий, епископ Медиоланский, сравнивал крестильную одежду с блистающими ризами Христа, преобразившегося на горе Фавор. Облачая новокрещеного в крестильную рубашку, священник произносит: «Облачается раб Божий (имя рек) в ризу правды, во имя Отца, и Сына, и Святаго духа. Аминь». В крестильную рубашку после Святого Крещения облачается тело нового христианина, а в «ризу правды» – его душа. Об этом, мои дорогие, всегда надо помнить.