ВВЕДЕНИЕ.
Одним из факторов, осложнивших общественно-политическую ситуацию в Речи Посполитой в конце XVI-начале XVII веков, стало официальное признание униатской церкви основной преемницей древних греко-славянских традиций и уничтожение почти всей православной иерархов на территории Польско-Литовского государства. Как известно, осенью 1596 г. в Бресте, после долгих переговоров с Римом, рядом высших иерархами Православной Церкви Речи Посполитой была заключена уния между ними и католической церковью. Этот собор имел решающее значение в положении православия в литовско-русских землях, т.к. королевским универсалом от 15.10.1596 уния бралась под покровительство государственной власти. Тогда же “все те права и привилегии, которые даны были издавна православным перешли в обладание униатов, а православие очутилось вне закона”.
ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ.
1. Православная Церковь в Речи Посполитой до Люблинской унии.
Пока существовало крепкое Киевское государство, не возникало никаких раздоров внутри митрополии. В подчинении митрополита находились белорусские, холмские, галицкие и волынские епископы, а также епископы Владимиро-Суздальской Руси. Вначале Киевские митрополиты жили в самом Киеве, и этим все были довольны, но когда кафедра митрополита была переведена сначала в город Владимир в 1299 году, а потом и в саму Москву в 1325 году, начались недовольствия и отделение некоторых епархий от Киева. Ко всему вышесказанному привели следующие обстоятельства: в 1237 году Русь постигло великое бедствие – ее земли захватили монголо-татары, и сделали Русь своей данницей. Началось великое опустошение Руси. После разорения города Киева разбежались почти все его жители; с ними должен был спасаться бегством и Киевский митрополит Максим. Основался он во Владимире Волынском. Его преемник, митрополит Петр, на которого был зол князь Юрий Данилович, обличаемый митрополитом за то, что хотел отобрать великокняжеский престол у законного князя Михаила Ярославича, переехал из-за этой ссоры в Москву, где и обосновался. В четырнадцатом веке Волынские и Галицкие земли были присоединены к Польше. «Прииде король Краковский, – замечает летописец, – со многою силою и взяша лестию землю Волынскую и Галицкую и много зла христианом сотвориша, а церкви Святыя претвориша на латинское богомерзское служение». С этого момента начинается гонение на Православную Церковь. Это явилось одной из причин переезда Киевского митрополита в Москву.
В 1386 году состоялся брак польской королевы Ядвиги с великим князем литовским Ягайло. Цель брака состояла в том, чтобы Ягайло сам принял католичество и всех своих подданных подчинил Римскому папе. Брак также послужил началом объединения Польши и Великого княжества Литовского. В 1387 году католичество объявляется господствующей религией Великого княжества Литовского. Многие православные епископские кафедры были закрыты, а на их местах открыты католические. Городельский сейм 1314 года закрепил союз Польши и Литвы.
В 1458 году Русская Православная Церковь разделяется на две митрополии: Московскую и Киевскую.
По разделении митрополии церковная жизнь в той и другой стала развиваться при особых условиях и получила особую характеристическую черту. Во время этих событий образовались две новые митрополии – Галицкая в 1302 году и Литовская около 1317 года. Киевская митрополия безпрепятственно существовала долгое время под официальным названием “Киевской, Галичской и всея Руси”. Но фактически эта митрополия была Литовской или Литовско-Навоградской. Причиной создания новых митрополий были частью политические, частью религиозные воззрения великих князей. Польско-литовские католические правители не могли равнодушно смотреть на подчинение своих православных подданных митрополиту, находящемуся на территории Московского государства, враждовавшего с ними. Они опасались, что церковная связь православных областей Литвы и Польши с Москвой поведет за собой политическое объединение их под властью московского государя. Религиозной причиной создания новых митрополий было стремление польско-литовских князей иметь в церковных делах, не стесняясь церковным влиянием Москвы, больше самостоятельности, с одной стороны, и желание угодить Риму, стремившемуся ввести унию в юго-западном крае, с другой стороны. Это было серьезным доводом, побудившим Константинопольского патриарха удовлетворить ходатайство князей о создании новых митрополий.
Киевская митрополия, переименованная в Литовскую, была полностью в зависимости от Константинопольского патриарха. Самостоятельных или автокефальных прав эта митрополия не имела. Патриарх поставлял и утверждал митрополитов. Следует отметить, что с 1476 года эта зависимость стала номинальной. Это видно из того, что вскоре патриарх разрешил избирать самим митрополита из местного духовенства, а сам только утверждал его. Предстоятель Константинопольской Церкви не ездил на Русь. Представителем его был Киевский митрополит. Указания патриарха исполнялись в точности. Митрополита уважали и любили. Его обязанностью было сообщать патриарху о важнейших церковных делах, но в дела местных князей он не вмешивался.
Вскоре власть о назначении митрополита взяли в свои руки католические князья. Это причинило большое зло Православной Церкви. Часто польско-католические короли полностью раздавали митрополичьи и епископские кафедры. Подобная практика называлась “патронатом”. Злоупотребляя этим правом, короли отдавали кафедры светским людям за заслуги или за деньги. Это вело к разрушению Православной Церкви и упадку духовной жизни Западной Руси. Именно к ослаблению или разрушению Православной Церкви стремилась Польша, которая дышала католицизмом.
Православные добивались восстановления своих прав, но для этого они должны были вести долгую и упорную борьбу с католицизмом. Римо-католики, стараясь унизить Православную Церковь, наступали на православных двумя путями: с одной стороны, на богатую шляхту и князей, с другой стороны, на митрополита и епископов. Шляхту и князей лишали государственных должностей, а от епископов и митрополитов требовали подчинения Римскому папе.
2. От Люблинской к Брестской унии
Программа Городельского сейма получила свое завершение в Люблинской унии 1569 года. Если до сих пор Польша и Литва находились в конфедеративном союзе и имели свои отличные границы управления, то теперь Люблинская уния уничтожила самостоятельность Литовского княжества. Оказавшись в составе Речи Посполитой православное население Белорусии и Западной Украины начало испытывать систематический гнет католицизма. Особенно тяжелым состоянием Православия было при польском короле Сигизмунде III. Воспитанник иезуитов, которые также оказывали большую помощь в деле развития католической миссии, своей важнейшей задачей считал приведение всех своих подданных к подножию папы. С этой целью он применял все средства – и принудительные, и поощрительные. Изменники Православия получали высокие государственные должности. Оставшиеся верными Православию подвергались пыткам и унижению. “Тогда-то,- замечает один хронист,-показалось отщепенство и великое гонение к святой вере, на церкви Христовы, а наиболее на веру Кафолическую, на веру христианскую”. Угнетение и преследование заставляли православных переходить в унию или прямо в католицизм.
Русская шляхта поддавалось отступничеству не вдруг: она была богата и сильна, богаче и сильнее польской шляхты, и имела таких вождей как князь Константин Острожский и таких иерархов, как Иов Борецкий, Исаия Копинский, Петр Могила, Сильвестр Коссов. Имея место в Сенате, они не допускали издевательств над своей верой, сохраняли свободу и поддерживали дух Православия в своем народе. Поэтому и после провозглашения унии польское правительство не решалось насильственно склонять православное привилегированное сословие к унии. Перед православной шляхтой стоял выбор: или остаться в Православии и лишиться всего, или уйти в католичество и удержать за собой привилегии. Митрополит Исаия Копинский указывает три причины отступничества от Православия шляхты: первое – “для славы света сего”, второе – “для великого богатства”, третье – “же то грецкая – есть хлопская вера”. Почти все дворянство было окатоличено. Даже потомки такого великого поборника Православия, каким был князь Константин Острожский, после его кончины перешли в католичество. Эти обстоятельства лишали православных того сословия, которое в то время являлось защитником Православия. Имена оставшихся были бы и не замечены, если бы их подписи не остались в некоторых актах, например, как акты избрания Киево-Печерского архимандрита Иосифа Тризны и Киевского митрополита Сильвестра Коссова.
Уния 1569 года унизила православие. И если бы не ряд выдающихся борцов за веру, которых Церковь выдвинула для своей защиты, то Православие на территории Белоруссии и Украины бы затухло. Все заботы были направлены на поддержание высшего духовенства, монастырей и наиболее почитаемых храмов. Низшее же духовенство находилось во власти панов-католиков. Паны часто не давали согласия на избрание того или иного кандидата во священники, земли их не были освобождены от налогов и они часто отбывали панщину, для того чтобы заплатить налоги. К концу ХVI века большая часть православной иерархии во главе с митрополитом Киевским Михаилом Рогозой приняла провозглашенную на Брестском соборе 1596 года унию и признала над собой власть Римского папы. Но православный народ мужественно встал на защиту своей веры и борьбу с унией. Эта борьба охватила все православное население Белорусии и Украины. Оно часто восставало против польских властей, но не организованно. Их востания подавлялись, а организаторы наказывались
Всего опаснее для Православной Церкви было оскудение ее иерархии. Один за другим умерли единственные православные епископы: Гедеон Балабан (1607 г) и Михаил Копыстенский (1612 г), которые едва успевали ставить на вакантные места священников. После их смерти, чтобы рукоположить в сан священника или диакона, обращались только к преемнику епископа Гедеона, епископу Иеремии Тиссаровскому, успевшему добиться епископской кафедры притворной присягой унии. Из-за недостатка духовенства православные часто обращались с требами по неволе к униатам. Волынский депутат Лаврентий Древинский, выступая в защиту Православия с сильной речью на сейме 1620 года, говорил: “Уже в больших городах церкви запечатаны, церковные имения расхищены, в монастырях нет монахов,- там скот запирают. Дети мрут без крещения; покойников вывозят из городов без погребения, как падаль; мужья с женами живут без благословения, народ умирает без причащения”.
Вести о нестроениях в Западнорусской Церкви, без сомнения, не раз доходили до ее верховного пастыря: наконец он увидел их собственными глазами. Направляясь в Москву для сбора пожертвований, Константинопольский патриарх Иеремия II избрал путь через Литву и Польшу. Произошло это в 1588 году. Власти Речи Посполитой встретили его с предупредительностью. Проезжая через Западную Русь, он воочию увидел тяжелое состояние Церкви. Ее иерархия была в полнейшей распущенности. Епископы жили настоящими светскими панами, из среды которых и выбирались. Они заботились не о духовном состоянии народа, а только о своих материальных благах, за которые часто вели борьбу с оружием в руках. Иезуиты, взяв в свои руки просвещение, по сути, подготавливали почву для унии. Это состояние Церкви описано в послании галицко-русских дворян к митрополиту Онисифору Девоче. В нем говорилось: «В ваше архипастырство все находились в великом притеснении, плаче и скитании, как овцы, не имеющие пастыря. Таких бед никогда прежде не бывало и больше их быть не может”. Далее в этом послании исчисляются беспорядки, постигшие Православную Церковь: закрытие храмов с запрещением служить в них священникам, отдача их в аренду евреям, обращение церквей в костелы и изымание церковных имуществ, отдача монастырей семейным настоятелям, поставление в епископы женатых и без соборного избрания. Львовское братство в своем письме к Константинопольскому патриарху называет иерархов не святителями, а осквернителями из-за осквернения иноческих обетов о безбрачии. Низшее духовенство оправдывало свою распущенность недостатками высшей иерархии. Обратив на это внимание, патриарх распорядился устранить все эти недостатки. Но его старания не привели к желаемому результату, а лишь только оставили после себя сильные недовольства к нему со стороны западнорусской иерархии. Такое положение в Церкви продолжалось до 1620 года, а именно до приезда на Украину помощника Константинопольского Патриарха предстоятеля Антиохийской Церкви патриарха Феофана. Православным, конечно, было известно, что Феофан имел большие полномочия от Вселенского патриарха на устройство Православной Церкви в Речи Посполитой. Это было неприятно для униатов. Снабженный правами на восстановление порядка он принялся за работу. Патриарх Феофан поставил несколько православных епископов. Власти Речи Посполитой не признали новую иерархию законной, так как она заняла места еще живых епископов, хоть и униатских. Новорукоположенных иерархов предали анафеме, а патриарх был признан самозванцем. Новопоставленных им епископов велено было схватить и отдать под суд. Новый митрополит Киевский успел крепко укрепиться на кафедре, а остальные епископы должны были скрываться по разным местам. В 1621 году митрополит Иов созывает в Киеве Собор, на котором были выработаны меры к укреплению жизненных сил Православия. Здесь же было установлено начать усиленную проповедь против латинства и унии, печатание книг на защиту своей веры, усиление школ и братств, учащение соборов, живых сношений с Востоком, ближе всего с Афоном, прямая высылка туда русских монахов, как в школу православия.
Уния 1569 года в Люблине и последующая за ней уния 1596 года в Бресте не привели к желаемому результату. Вместо слияния в одну католическую веру они привели к распаду населения на два враждебных лагеря. В первый лагерь входили: польско-католическая шляхта и латинское духовенство, во второй: мелкоместная русско-православная шляхта, православное духовенство, мещанство, крестьянство и казачество. Оба лагеря вели между собой постоянную борьбу.
Защитой Православия были братства и их школы. Несмотря на все притеснения от католиков и униатов, братства продолжали умножаться повсюду: Львов, Вильно, Перемышль, Слуцк, Минск, Могилев, Луцк и многие другие города. Все они заводили школы, а некоторые и типографии для распространения православно-церковной литературы. Таким образом, в лице братств возникла новая церковно-общественная сила, способная благотворно влиять на все стороны церковной жизни. Так именно понимал цель братств и Вселенский патриарх. В своей грамоте к Львовскому братству, данной им 1-го января 1586 года, он заявил, что задача «братства обличати противныя закону Христову и всякое бесчиние от Церкви отлучати». Власть братства он приравнивал к власти самой Церкви.
Однако силы католицизма были сильнее. Братства, лишившись поддержки со стороны шляхты, перешедшей в католичество, сократили, а затем и прекратили свою прежнюю деятельность в защите Православия.
Кроме братских школ Церковь нашла еще опору в своих монастырях. Борьба с унией повлияла не только на уровень просвещения, но и на нравственный уровень в обществе, в особенности на иерархию и на оживление монашеской жизни. По мнению профессора Ф. И. Титова “без монастырей, быть может… не имела бы сил и средств окрепнуть и развиться то движение, которое известно у нас в истории под именем воссоединения западнорусских униатов и, следовательно, Православие и русская народность Западной Руси не могли бы так сравнительно быстро и легко восстать из того унижения и той подавленности, в каких они оказались во второй половине ХVIII века”.
Весьма важную роль в защите Православия против распространителей унии играли казаки. Поляки их не трогали, потому что: во-первых, они были нужны для войны с Москвой, во-вторых, поляки немножко их боялись, так как в степях Украины после возникновения унии с опасной быстротой возрастала грозная сила вольного казачества.
3. После Брестской унии
Польский король Сигизмунд III (1587-1632 гг.), утверждая постановления Брестского униатского собора, объявил, что “на противников унии, т.е. православных, смотрит как на нарушителей общественного спокойствия и государственных изменников”. Профессор Беднов, давая оценку Брестскому униатскому собору, писал, что “в результате его вышло нечто странное и непонятное: отступники от православия сделались представителями его”. Естественно, что такое положение дел не предвещало ничего хорошего Православию, которое уже после Люблинской унии (1569) начало испытывать систематический гнет католицизма. А теперь, оказавшись вне закона, оно было обречено на вымирание.
Такое несправедливое решение польского правительства в деле решения унии не столько испугало, сколько озлобило православное население Речи Посполитой, но на первых порах народ не теряет надежды на милость и справедливость короля, а также на поддержку сеймов. Поэтому православная шляхта вознамерилась вести борьбу за существование своей веры сеймовым порядком. Еще на Варшавском сейме 1596, прошедшем до Брестского собора, православные послы, зная о готовившейся измене Православию некоторых иерархов, потребовали от короля низложения последних и назначения на их место шляхтичей православного вероисповедания. Несмотря на эти требования, король объявил, как мы видели, “унию актом свободного соглашения православных и не хотел видеть в ней отступления от “греческой” религии”. Надо сказать, что большая часть православного населения не признало ее и сохраняло верность своей конфессии.
Благодаря тому, что в православии еще оставалось достаточное количество шляхты и магнатов, на главном литовском съезде в Слониме, объединившем все решения сеймиков Речи Посполитой в общую инструкцию Литовским послам (отправляющимся на сейм 1597 г.) было решено включить в нее пункт о нарушении прав православной веры церковной унией. Послам было также предписано не приступать к обсуждению государственных вопросов пока сейм не удовлетворит требования греко-не-униатов о снятии униатских владык с кафедр и замещения их православными. Но в виду того, что южное не униатское население Речи Посполитой терпело постоянные набеги татар, а для защиты от них требовались денежные ресурсы, которые могли быть отпущены только сеймом, православные послы не смогли выполнить свою угрозу по срыву сейма. Это понимал и король, который опять заявил, что уния состоялась по согласию на то самих же русских. И хотя Сигизмунд III “имел полную возможность видеть, что задуманная его учителями, иезуитами, уния не встречает никакого сочувствия в православном народе, для которого она должна была служить средством к вечному спасению и мирной жизни с латинянами, но не в правилах иезуитов было обращать внимание на сочувствие и требования народа как бы они не были законны”. Поэтому и король, как ученик и ставленник последних, прикрываясь разными обстоятельствами, не хотел выполнять законных просьб православных. Так сейм 1598 г., в виду загруженности государственными делами, решения всех “препирательств и затруднений между православными и униатами” постановил перенести на следующий год. Обо всем этом сообщалось в универсале, изданном по окончании сейма. Надо сказать, что все-таки православные добились кое-чего на этом сейме, а именно “правительство признало православных отличными от униатов. Оно констатировало тот факт, что далеко не все русское население Польши признало унию, напротив, многие ее отвергли. Но, несмотря на это, судебное дело, возбужденное православными против униатских иерархов Терлецкого и Поцея, на сейме 1600 г. было решено в пользу последних. А в грамоте короля от 16 марта 1600 г. униатская иерархия признавалась законной и всякий протест против нее объявлялся признаком возмущения государственного спокойствия. Православные, подвергаясь постоянным обидам и притеснениям со стороны униатско-католической партии и не находя правосудия у самого короля, пришли к мысли заключить своего рода унию, политическую и религиозную с протестантами, которые также много терпели от католиков. В 1599 г. в Вильне состоялся съезд протестантской и православной шляхты, на котором они заключили политический союз и выработали акт конфедерации. Плоды этого союза были видны уже на сейме 1601 г. И хотя требования православных на нем не были удовлетворены королем, они все-таки сумели добиться того, что посольская изба в полном составе была согласна сделать некоторые уступки и даже подготовила проект.
Сейм 1603 г. также не изменил отношения к православным и был сорван последними. Но ввиду решительных их требований, Сигизмунду III пришлось юридически вернуть православным Киево-Печерскую Лавру, которая фактически, несмотря на неоднократные предписания короля, всегда была в ведении православных. Надо сказать, что король православные монастыри и церкви также как и архиерейские имения, с самого начала введения унии бесцеремонно подавал униатским владыкам, не обращая никакого внимания на жалобы или возражения греко-не-униатов. Они же в свою очередь “не обращали внимания как на привилегии, так и на запрещение короля и на те и другие отвечали многочисленными протестами против унии.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
После Брестского собора 1596 г. начинается героическая борьба православных с католицизмом, унией и польским правительством за свою Благочестивую веру и русскую народность, – борьба, в которой он проявил в себе столько живучести, настойчивости и здравомыслия, не поддаваясь коварным соблазнам и прельщениям со стороны иезуитов, униатов и польского правительства, и защищая свои права и свободу всеми возможными мерами, – сообразно с обстоятельствами, и корпоративно, и через отдельных лиц (сильных и знатных), и посредством массовых народных движений. Именно простой народ своими выступлениями и требованиями через послов на сеймах не дал полностью погибнуть православию в литовско-русских землях Речи Посполитой. Папский нунций в Польше Торрес в своем донесении в Рим писал: «Народ, большей частью простонародье, не имеющее права занимать должности, не искусился их притягательной силой, чтобы путем отречения от веры заслужить королевскую милость». Чего, к сожалению, не скажешь о православной аристократии, которая видя, что даже уния не давала мест в сенате, прямо переходила в католичество. Своей измене вере предков православные магнаты и шляхта к концу рассматриваемого нами периода, как мы видели, совершенно ослабили православие и лишили его возможности бороться на сеймах за восстановление своих древних, законных прав. Между тем “редкий сейм проходил без жалоб православных на притеснения, на котором греко-не-униаты не были обнадежены удовлетворением в их требованиях; но исполнения по ним почти никогда не было; т. к. прошения их всегда отлагаемы были от сейма до сейма.” Несомненно, что в деле унижения православных польско-литовские короли действовали не одни. Усердными советниками и помощниками им в этом были латинские и униатские епископы, монахи и чиновники. Но все же без решительного участия польского короля Сигизмунда III, который являлся учеником и ставленником иезуитов, уния не была бы введена. Последние, имея большое влияние в государстве, доказывали, что “униатский собор был собором законным, а православный – еретическим сборищем; что уния собственно древне-православная вера в Западной России, а православие – новоизмышленная схизма русская.” Не удивительно, что после таких заявлений православные несмотря даже на некоторые изданные в их пользу Конституции подвергались сильным гонениям и притеснениям со стороны униатов и католиков.
Закончились все страдания православных только с разделом Речи Посполитой, по которому последняя прекратила свое существование. Как нам кажется, такой печальный конец польско-литовского государства обусловлен в большей мере именно тем, что православные жители Польши и Литвы, не находя понимания в польском правительстве, все чаще обращались с просьбами о защите от католиков и униатов к России, которая использовала это и в своих политических целях. Речь Посполита заплатила своим суверенитетом за вековые угнетения и гонения Православной Веры. Несмотря на все это нетерпимое отношение к православной Церкви католической Польши и перенесенные первой притеснения за веру никогда не будут забыты историей.
Иерей Максим Мищенко
Редакция интернет-портала «Миссия сегодня»