0
0
К вопросу определения течения «жидовствующие».
Личность митрополита Зосимы необходимо рассматривать в историческом контексте, который указывает на существование необычного для того времена религиозного явления. В лице жидовствующих мы имеем дело с широким и сложным явлением, сыгравшим немаловажную роль в событиях конца XV – начала XVI в. Возникнув в Новгороде, ересь, по словам Иосифа Волоцкого, проникла и в Москву, ко двору самого князя, заразила будто бы самого митрополита Зосиму и потом перекинулась в заволжские монашеские скиты. Очевидно, что, несмотря на уверения Иосифа Волоцкого, будто все еретики держались одних и тех же взглядов, дело было не совсем так, разнообразие социальной среды, захваченной ересью, должно было повлечь за собою значительные оттенки в идеологии. Церковные исследователи пришли к самым разнообразным выводам о сущности ереси. Так, А. С. Архангельский пришел к отчаянному выводу, что никакой ереси не было, а были только отдельные лица, высказывавшие критические мнения по поводу различных вопросов вероучения и церковного управления. На противоположном полюсе стоит Е. Е. Голубинский; во II томе своей «Истории русской церкви» он без дальних разысканий объявляет, что «ересь жидовствующих» в ее собственном виде представляла из себя не что иное, как полное и настоящее иудейство с совершенным отрицанием христианства». Кроме того, Голубинский находит «несобственный» вид ереси, заключавшийся в христианском вольномыслии. Между этими двумя полярными суждениями стоит среднее мнение Панова, который считает ересь жидовствующих продолжением стригольничества, случайно испытавшим на себе незначительное влияние иудейства.
Избрание митрополита Зосимы.
28 мая 1489 г. скончался митрополит Геронтий, человек несомненно православный по своим убеждениям, но дававший потачку еретикам: быть может, ненавидя Геннадия, он неохотно принимался за дело, поднятое последним, и не доверял справедливости всего, что выставлял новгородский владыка. Еретики до того взяли верх при дворе Ивана Васильевича, что своим ходатайством могли доставить, кафедру митрополита такому лицу, какое им было нужно. Протопоп Алексий, взятый Иваном Васильевичем из Новгорода в Москву, скончался. Незадолго до своей смерти он указывал на архимандрита Зосиму. Великий князь очень любил Алексея и поддался его внушениям. По мнению протоиерея о. Георгия Флоровского, «исторический смысл «жидовского движения» станет яснее, если его сопоставить с другими обстоятельствами тогдашней Новгородской жизни; прежде всего, можно догадываться, что Новгородские еретики стояли, по-видимому, на Московской точке зрения, почему Иоанн Третий и вывел «душевредных протопопов» на первые места в кремлевских соборах: покровительство и поддержку еретики находили именно в Москве». Еретические священники Алексей и Денис, поставленные к придворным московским церквам, перенесли ересь в среду московского общества, где она стала распространяться среди лиц иного круга, чем в Новгороде. Душою ее стал великокняжеский дьяк Федор Курицын, который был, по-видимому, просвещенным для своего времени человеком и отличался вольнодумством. Он устроил у себя «салон», в котором собирались его единомышленники-рационалисты, но среди этих последних мы не встречаем ни одного представителя бюргерства. Напротив, в Москве к ереси примкнули представители той общественной группы, которая в Новгороде была ее провинцией – представители старого боярства. Надвигавшаяся на боярское вотчиновладение угроза конфискации ставила под вопрос дальнейшее существование боярского сословия. Боярство в борьбе за самосохранение решилось пойти на такую жертву, как загробный покой своих предков. Антимонашеская идеология еретиков, которые денно и нощно твердили князю, что не пристало монахам владеть вотчинами, была боярству как нельзя более на руку, и видные его представители примкнули к ереси, заняв среди еретиков даже руководящее положение; в числе главарей ереси наши источники называют княгиню Елену, жену сына Ивана III от первого брака, Иоанна Молодого, и таких крупных бояр, как князь Иван Юрьевич Патрикеев и Семен Иванович Ряполовский. Конечно, их интересовала не столько идеологическая, сколько практическая борьба, они не дремали и провели на митрополичий престол Зосиму, который был горячим сторонником секуляризации монастырских владений.
Итак, почти через полтора года (26 сентября 1490 г.) был подыскан и поставлен преемник Геронтия. Такую загадочную проволочку можно объяснить засильем при дворе великого князя еретической интриги. И это оправдывается появлением на митрополичьем троне личности, угодной еретикам. Tо был архимандрит Симонова монастыря, Зосима, бывший чиновник великокняжеской канцелярии из фамилии Бородатых. Духовные власти избрали митрополитом Зосиму, зная, что этого хочет «державный, как они величали великого князя. Геннадия Новгородского не пригласили на собор; он хотел ехать, но великий князь приказал ему оставаться на месте; от него потребовали только письменного согласия, так называемой «повольней» грамоты. Геннадий не противился выбору Зосимы, потому что еще не имел ничего сказать против него, но сильно оскорбился тем, что его не пустили лично присутствовать на выборе.
Взаимоотношения Митрополита Зосимы и Геннадия Новгородского.
Как только Зосима уселся на митрополичьем столе, тотчас потребовал от Геннадия исповедания веры. Это значило, что Геннадия подозревают в неправоверии. Геннадий ясно видел, что к нему придираются, что враги составляют против него козни. Геннадии не послал Зосиме исповедания, объяснивши, что он уже дал его, по обычаю, при своем поставлении в архиерейский сан, а с своей стороны настоятельно требовал приняться немедленно за строжайший обыск над еретиками и казнить их без милосердия. Геннадий напоминал митрополиту, что он обязан настаивать перед великим князем на преследовании еретиков. Геннадий указывал на государева дьяка и любимца Феодора Курицына, как на корень всего зла. И действительно странный либерализм Москвы проистекал от временной «диктатуры сердца» Ф. Курицына. Чарами его секретного салона увлекался сам вел. князь и его невестка, вдова рано умершего его старшего сына, Елена Стефановна Волошанка. Лукавым прикрытием их свободомыслию служила идеалистическая проповедь свободной религиозной совести целой аскетической школы так называемых заволжских старцев – этих русских исихастов.
Геннадий смело обличал распоряжения самого великого князя, касающиеся церкви. По поводу перестроек в Москве были разобраны ветхие церкви и перенесены на другие места; кости мертвых свезены были на Дорогомилово, а на месте церковной ограды, служившей для погребения, разведен был сад. Этот поступок Геннадий называл «бедою земскою». Зосима требовал от Геннадия согласия на поставление коломенского владыки, но не сообщал ему имени того, кто будет этим владыкой. Геннадий догадывался, что могут на это место посадить такое лицо, которое станет мирволить еретикам, и наотрез отказал. Настойчивые требования Геннадия, обращаемые к митрополиту, могли остаться без внимания, так как и прежде того Геннадий не раз уже писал в Москву, присылал разные доносы и улики на еретиков, а им в Москве не давали ходу: очевидно люди, принадлежавшие к ереси, и приближенные к государю, представляли Геннадия вздорным, беспокойным человеком. Но Геннадий, защищая православие, защищал разом и самого себя от подкопа, который вели против него враги. Вслед за письмом к митрополиту разразился он посланием, обращенным к русским архиереям: ростовскому, суздальскому, тверскому и пермскому; он убеждал их всех не соглашаться на поставление коломенского владыки, требовать немедленного созыва собора, и суда над еретиками, и притом суда самого строгого. По мнению Геннадия, современных ему еретиков следовало наказывать строже, чем наказывали проклятием прежних еретиков на соборах. Геннадий давал совет ни под каким видом не допускать на предстоящем соборе прений о вере. Уликами для еретиков должны были служить показания, отобранные Геннадием под пыткой у тех, которых прежде выслали к нему из Москвы. Уже он посылал эти показания в Москву, но им не верили, говорили, что они вынуждены были муками; и на это недоверие горько жаловался Геннадий архиереям. Геннадий призывал к беспощадному истреблению еретиков.
Собор 1490 года и его результаты.
Таким образом, Геннадий до известной степени терроризовал и митрополита Зосиму, и великого князя. Последний распорядился, чтобы собор 1490 года провел дело осуждения еретиков. И собор действительно безотлагательно состоялся, всего 21 день спустя после поставления митр. Зосимы – 17 октября 1490 года. Еретики все-таки достигли того, что соборное осуждение не было радикальным. Геннадия опять не пригласили и архиереи решились приступить к делу без Геннадия, хотя он просил их добиваться, чтоб его непременно пригласили на собор. Протокол собора попутно дает знать нам, что состав его был, по древне-русскому обыкновению, не узко епископский. Кроме архиереев, здесь было несколько монастырских настоятелей, священников и старцев, и между ними знаменитый в свое время Нил Сорский. Мы знаем только соборный приговор. Основываясь на показаниях, присланных Геннадием, и на некоторых свидетельствах, собранных в Москве, собор обвинил новгородского протопопа Гавриила, священников: Дениса, Максима (ивановского), Василия (покровского), дьякона Макара, чернеца Захара и дьяков Гридю и Самсона в том, что они не поклонялись иконам, ругались над ними, называя их делами рук человеческих, признавали тело и кровь Христову простым хлебом и вином с водой. Уличили ли их при этом в прямом «жидовстве» – мы не знаем. Еретики упорно отпирались от обвинений а в том, в чем нельзя было отпереться, каялись и просили прощения. Собор лишил их духовного сана, предал проклятию и осудил на заточение. Великий же князь, в распоряжение которого еретики были отданы собором для «градской казни», ограничился тем, что несколько лиц, считавшихся главарями ереси, приговорил к заточению, а других – к более легким наказаниям. Некоторых из них – неизвестно кого именно, но вероятно тех, которые были из Новгорода, – отправили к Геннадию в Новгород. Соборное осуждение постигло указанных нами лиц собственно не за жидовскую или какую-нибудь определенную ересь, а за противные церкви поступки и выражения, которые могли одинаково быть последствием разных заблуждений и даже просто беспутной жизни и пьянства. Важные еретики оставались без преследования и жили в Москве, пользуясь покровительством властей. Таковы были Федор Курицын, брат его Волк, Сверчок, Семен Кленов, Максимов и другие.
1492 год: исчисление Пасхалии.
В том же 1490 г. умер муж Елены, Иоанн, и боярской партии удалось провести его сына Дмитрия в наследники престола. Поднялся и богословский авторитет еретиков – в 1492 г. пасхалия благополучно окончилась, и никакой кончины мира, которой ожидали и Иосиф и Геннадий, не последовало, Зосима даже использовал эти обстоятельства в пользу своей партии – опубликовал пасхалию на восьмую тысячу лет и в введении к пасхалии доказывал, что это тысячелетие начинается с новой эпохи: третьего Рима – Москвы и нового царя Константина – великого князя Ивана III. Митрополит Зосима, составлявший пасхалии на 8-ю тысячу лет, писал: «В ней чаем всемирного пришествия Христа». Те же мысли встречаются у кн. Курбского, Максима Грека.
Ожидание конца света непосредственно отражалось на исчислении Пасхи. Греческие и русские пасхалии завершались 1492 годом, вслед за которым предполагалось, по версии Апокалипсиса, что «времени уже не будет» (Отк. 10:6). Но и эта дата миновала, не принеся с собой конца света. В 1492 году митрополит Зосима составляет новое Изложение Пасхалии, предваряющее пасхалию на восьмую тысячу лет, где он провозглашает Москву «Новым Константинополем», а московского великого князя Ивана III называет «государем и самодержцем всея Руси, новым царем Константином новому граду Константин[ов]у – Москве и всей русской земле и иным многим землям государем». Однако Константинополь был для Зосимы прежде всего новым Иерусалимом – Святым городом. Завершение космического временного цикла (7 тыс. лет от сотворения мира) возвращает историю к начальному времени: «И якоже бысть в первая лета, тако и в последняя. Якоже Господь наш в Евангелии рече: „И будут перьвии последний и последние пръвии”» (Мф. 19:30, 20:16; Мк. 10:31; Лк. 13:30). Эпохой начал для христианства было евангельское время, время Христа и апостолов. Тогда апостолы Христа объединились в Иерусалиме во имя создания христианской церкви. Все последующие события всемирной истории – это повторение евангельской истории в отдельных империях. Таковыми являются Византия – империя Константина с Константинополем – «новым Иерусалимом» и Святая Русь с Москвой – «вторым Константинополем». «И ныне же в последняя сия лета, якоже и в первая, прослави Бог… иже в православии просиявшаго благовернаго и христолюбиваго великаго князя Ивана Васильевича, государя и самодержца всея Руси, новаго царя Констянтина, новому граду Констянтину – Москве».
Церковно-полемическая деятельность Иосифа Волоцкого и осуждение митрополита Зосимы.
Неискренняя линия самой власти свела почти на нет всю инквизиторскую ревность архиеп. Геннадия. При дворе царил Федор Курицын, а Церковь возглавлял Зосима. Ересь не только не замирала, но и распространялась. Преп. Иосиф, сообщая об особой близости Курицына и протопопа Алексея к великому князю, поясняет: «звездозаконию бо прилежаху и многим баснотворениям и астрологы и чародейству и чернокнижию». Приведенные слова указывают и на эволюцию ереси и на ее широкий круг идей, далеко уходящий от первоначального вопроса о конфликте между Новым и Ветхим Заветом. При московском дворе, как и подобало тогдашним интеллигентам высшей марки, в моде были астрология и магия, вместе с соблазнами псевдонаучной ревизии всего старого, средневекового мировоззрения. Ни о каком обрезании и речи не могло быть. Это просто широкое интеллигентское вольнодумство, соблазны просветительства и власть моды. В XVI в. Зиновий инок Отенский говорит: «мнози от вельмож и от чиновных великого князя в ересь поползошася». При таких туманных очертаниях доктринального содержания ереси, она переходила уже незаметно из замкнутых салонов избранных и в сравнительно широкие круги, близкие к ним. Преемником отошедшего в сторону и вскоре скончавшегося архиеп. Геннадия по расследованию еретической отравы явился в эту пору еще более пламенный ревнитель и интеллектуально более подготовленный, чем Геннадий, к идейному разгрому ереси. Это был близкий ко Двору по своему положению, знаменитый игумен почти подмосковного Волоколамского монастыря, Иосиф Санин. Он был достаточно осторожен в своей тактике подавления ереси. Он собрал большой полемический материал против всех сторон нового лжеучения, что и составило содержание его объемистой книги «Просветитель». Книга на три четверти была заполнена изобличениями ереси, почерпнутыми из писания, но, справедливо полагая, что на князя и его приближенных эти доказательства не действуют, Иосиф использует и другими аргументами. Князя он попробовал запугать угрозой бунта подданных с благословения церкви; он многозначительно, хотя и мимоходом, говорит, что, конечно, надо повиноваться царю, но только такому, какой является подлинным божиим слугой, если же царь имеет «скверные страсти и грехи», в особенности «злейши всех неверие и хулу», то такой царь «не божий слуга, но диавол, и не царь, но мучитель» – «и ты убо такого царя или князя да не послушаеши».
Такие ревнители благочестия, как Иосиф Волоцкий, соблазнялись поведением митрополита Зосимы и его двусмысленными выходками, о которых слух расходился в народе, и стали обличать его. Митрополит, прежде проповедовавший милость ко всем, теперь сам стал жаловаться великому князю на своих врагов, и великий князь подверг некоторых заточению. Зосима продержался на митрополии более 3-х с половиной лет, так как моральная цензура ревнителей вынудила Зосиму покинуть свой высокий пост. Обстоятельства были следующими. В 1493 году Иосиф Волоцкий решительно поднялся против митрополита Зосимы, написавший в самых резких выражениях послание к суздальскому епископу Нифонту, призывая его со всеми товарищами, русскими иерархами, стать за православную веру против отступника митрополита. «В великой церкви Пречистой Богородицы, на престоле св. Петра и Алексия, – писал он, – сидит скверный, злобесный волк, в пастырской одежде, Иуда Предатель, бесам причастник, злодеи, какого не было между древними еретиками и отступниками». Затем, изобразивши развратное поведение митрополита и упомянувши о соблазнительных речах, которые он произносил в кругу приближенных, Иосиф убеждал всех русских иерархов свергнуть отступника и спасти церковь. «Если не искоренится этот второй Иуда, – писал он, – то мало-помалу отступничество утвердится и овладеет всеми людьми. Как ученик учителя, как раб государя, молю тебя: поучай все православное христианство, чтоб не приходили к этому скверному отступнику за благословением, не ели и не пили с ним». Это послание, вероятно, написанное заодно с Геннадием, произвело свое действие. В 1494 году митрополит, увидевши, что вся церковь против него вооружается, добровольно отказался от митрополии, всенародно положил свой омофор на престол в Успенском соборе, объявил, что по немощи не может быть митрополитом, и удалился сначала в Симонов, а потом в Троицкий монастырь. Официальная «Степенная Книга» выражается глухо: – «за некое преткновение». Никоновская Летопись под 1494 годом пишет: «тояж весны, мая 17, митрополит Зосима оставил митрополию не своею волею, но непомернаго пития держашесь и тако сниде в келлию на Симонов, а оттоле к Троице в Сергиев монастырь», где в 1496 «причащался божественных таин на орлеце, во всем святительском чину». Архиеп. Геннадий официально выражается так: «о. Зосима митрополит ради немощи оставил стол русския митрополии и, пришед в святую великую соборную церковь, пред всеми омофор свой на престоле положил и свидетеля на то Господа Бога нарицая, яко невозможно ему ктому святительская действовати, ни митрополитом нарицатися, и отойде в монастырь в смиренное иноческое жительство». Зосима рисуется вообще слабым, пьяным, безвольно опустившимся человеком, который за эту пассивность и податливость и был проведен на высокий пост, чтобы служить заслоном для ереси. Он, как пассивное зеркало, отражал в себе весь теоретический и моральный комплекс ереси. Ересь была астрологическим псевдогносисом, диалектически ведущим примитивных древнерусских начетчиков к отрицанию православных догматов и срыву в нравственный либертинизм.
Иосиф Волоцкий сообщает в «Просветителе» слухи, обвинявшие Зосиму в кощунстве, в издевательстве над крестами и иконами, в отрицании загробной жизни. На основании этих «слухов» записанных Иосифом Волоцким, врагом Зосимы, установилось мнение, что Зосима был еретиком и только притворялся православным. Список «богоотметных» книг, составленный Зосимой, а также написанное на основании соборного приговора «Смиренного 3осимы поучение всему православному христианству», прямо направленное против еретиков, молчание летописей по этому вопросу, замечание самого Иосифа Волоцкого, не скрывшего, что не все говорили против Зосимы, – все это дало возможность проф. Павлову отвергнуть общепринятое мнение о еретичестве Зосимы.
Опять не случайно, между удалением Зосимы в мае 1494 г. и возведением в митрополиты игумена Троицкого монастыря Симона в сентябре 1495 года, протекло новых полтора года. Очевидно, придворная интрига «жидовствующих» высматривала для себя нового безопасного кандидата. Но в данном случае еретики успеха не имели. Симон оказался православным, но отрицательно он был приемлем тем, что не начал своей деятельности с истребления ереси. Федор Курицын по-прежнему проводил на церковные места своих людей. Но он умер вскоре после 1497 г., и поджидавший возможности приближения к великому князю преп. Иосиф Волоколамский, наконец, вместе с митр. Симоном дождались перелома в настроениях великого князя и придворных сфер. И вот преп. Иосиф свидетельствует, что великий князь с 1503 года начинает доверительно и покаянно исповедоваться ему в своем ошибочном попустительстве еретикам. Итак, Иосиф и его сторонники считали, что современные им еретические движения представляли опасность не только для церкви, но и для государства. Исходя из этого и необходимо оценивать полемику Иосифа против митрополита Зосимы. На Соборе 1504 года предложил правительству кардинальный путь борьбы с ересями – «рать и нож». Иосифляне настаивали на казни и заточении своих религиозных противников (одновременно они вели внутрицерковные споры с «нестяжателями», стремясь сохранить сильную церковную организацию, оградить от посягательств светских властей церковное землевладение, активно влиять на внешнюю и внутреннюю политику государства).
Иерей Максим Мищенко
Редакция интернет-портала «Миссия сегодня»
