0
0
Человек – существо не самобытное, и поэтому источник его существования находится не в нем самом, а в чем-то высшем и совершеннейшем чем он, то есть в Боге. Бог – это полнота жизни, это полнота бытия и существования, и поэтому чем мы ближе к Богу, тем мы существеннее и реальнее. Другими словами, источником нашей жизни, пищей нашей жизни служит Сам Господь, к Которому теснейшим и реальнейшим образом мы приобщаемся в таинстве Святой Евхаристии. «Божественную жизнь подает (Божие слово) посредством того, что дает Себя в снедь (верным) Ему Одному ведомым образом,… Который ради обожения вкушающих усвояет им (Свое) божественное свойство, поскольку Он явственно есть и (справедливо) называется Хлебом Жизни и Силы» (Максим Исповедник).
Святые отцы и учителя Церкви в прошении Молитвы Господней о хлебе насущном, которого мы ежедневно испрашиваем у Бога для поддержания нашей жизни, видели прямое указание на это величайшее таинство Тела и Крови. «Впрочем, слова: Хлеб наш насущный дождь нам днесь, – пишет Тертуллиан, – будем разуметь в духовном смысле. Ибо Христос есть хлеб наш: Он есть жизнь наша и хлеб жизни». А святой Кирилл Иерусалимский разъясняет: «Хлеб обыкновенный не есть насущный, а сей святый хлеб (Тело и Кровь Господа) есть насущный, то есть имеющий действие на сущность души. Сей хлеб сообщается всему твоему составу, к пользе души и тела». По своему существенному достоинству «хлеб», просимый в Молитве Господней «превыше всей сущности и превосходит все твари высокою своею святостью».
В просимом «хлебе» святой Максим Исповедник видит истинный хлеб жизни, «тот который от начала уготовал Господь для бессмертия естества (человечества), вкушение которого побеждает греховную смерть». А далее он говорит: «К такому пониманию настоящего изречения (Молитвы) привел меня (Сам) Спаситель».
О том, что выражение «хлеб наш насущный» имеет непосредственное отношение к евхаристическому приношению, кроме древней патристической традиции, говорит и древняя литургическая практика, согласно которой Молитва Господня никогда не произносилась оглашаемым, а только крещеным, то есть тем, кто имел право участвовать в Евхаристии. В самом Новом Завете содержатся некоторые указания о связи молитвы Господней с Евхаристией. Четвертое Евангелие не упоминает эту молитву, а вместо нее приводит диалог между Христом и теми, кто Его просит подавать им всегда хлеб жизни.
В своей беседе о «хлебе жизни», предсказывая Свою жертву, Христос прямо указывает на Себя как на источник истинной жизни: «Я хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить во век; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я дам за жизнь мира» (Ин. 6,50—51). Объясняя этот стих, Блаженный Феофилакт замечает, что Христос Сам приобщает нас к Жизни Бога через Свою обоженную Плоть, так как у человека уже не было сил для самостоятельного исправления и приобщения. Своей Кровью Христос изнутри очищает наше естество, давая новую жизнь нашей крови, которая, по православному учению, является носителем нашей души. «Ею (Кровью Христовой) душа омывается, – пишет святитель Иоанн Златоуст, – ею украшается, ею воспламеняется. Она дает нам ум светлее огня. Она делает нашу душу чище золота. Эта кровь излилась и сделала небо для нас доступным». В этом величайшем таинстве жертвы Христовой, через Его Тело и Кровь мы соединяемся с самим Богом, Который приобщает нас к Своей Вечной Жизни.
Эта пища жизни, будучи по существу самим Божеством, попадая в наше тело, не испытывает судьбы обычной пищи, а прямо переходит в состав нашего тела и крови, «не истощаясь, не уничтожаясь, проникая не в нижний проход (да не будет), – подчеркивает преподобный Иоанн Дамаскин, – но в нашу сущность и делается охраною, защитным средством от всякого рода вреда, очищающим от всякой нечистоты».
Эта пища отличается от обычной тем, что обычную пищу мы (то есть наш организм) усваиваем, а здесь, наоборот, эта пища как бы усваивает и преображает нас. Но это усвоение не какая-то химическая реакция, которая неизбежно изменяет существо какого-то элемента. Потребление Тело и Крови Христовой автоматически не меняет человека. Здесь многое зависит от направленности личности человека, многое зависит от того, в каком состоянии находится его душа и насколько он готов сам к этому изменению, то есть здесь, можно сказать, почти все упирается в свободную волю человека, которого Господь не хочет насиловать. И если человек все свое личностное начало устремляет к Богу и старается достойно вкушать эту Пищу Жизни, то Господь преображает не только личность и духовный аспект человека, но даже изменяет и как бы обновляет и нашу телесную сущность. Святой Иоанн Кронштадтский с изумлением замечает этот фактор: «Чудно обновляюсь я Божественными Тайнами Тела и Крови Христовых всякий день даже доселе – до семидесятого года моей жизни, и не стареюсь, сохраняясь благодатью свежим и бодрым в душе и теле.
Евхаристия – это пища жизни именно в том виде, в котором ее преподает Христос своим ученикам, то есть в виде хлеба и вина. Мы причащаемся Бога, Его Существа через Его же Плоть и Кровь, которые мы вкушаем через обоженные, но все же реальные хлеб и вино. Но этот реализм не должен приводить к объективизации Таинства, так как вследствие этого начинают возникать нескончаемые споры по поводу евхаристических Даров. Это происходит только из-за того, что Евхаристия иногда рассматривает как «вещь в себе», вне контекста, в котором она помещена в Евангелии. Если Евхаристия поистине действительное Тело Христа, то в этом не стоит, прежде всего, усматривать чудо, демонстрирующее Божье могущество, но сначала необходимо поставить это явление в ряд (вернее в центр) событий, относящихся к истории спасения. И тогда человек поймет, что Тело Христа, подаваемое в Евхаристии – это пища в жизнь вечную, это пища, спасающая и преображающая нас, это пища, соединяющая с Самим Богом. Достигши такого понимания и состояния, человек просто безмолвствует перед этим Величайшим Таинством. Преподобный Варсонофий Великий, говоря о Евхаристии, наставляет своего вопрошателя: «Придя во святый храм, для принятия Тела и Крови Христовой, и принимая оныя, внимай себе, чтобы, несомненно, веровать истине сего (таинства). А как сие бывает, не любопытствуй, по сказанному: приимите, ядите сие есть Тело Мое и Кровь».
Евхаристия – это не какая-то химическая реакция, в которой в определенный момент одно вещество претворяется в другое. Священник здесь не маг и волшебник, который обычный хлеб и вино превращает в божество. Здесь священнодействует Сам Творец неба и земли. Евхаристия – это жизнь Бога, данная людям для исцеления их смертности.
Редакция интернет-портала «Миссия сегодня»
