2
0
Во всех религиях праздник составляет существенный элемент культа: люди, собравшись, обычно в радостном настроении, чествуют то или иное явление человеческой жизни; некоторыми обрядами, приуроченными к определенному времени, они приносят благодарение божеству и просят милости его. В Библии отличительная черта праздника заключается в его связи со священной историей, ибо он приводит в соприкосновение с Богом, постоянно действующим ради Своих избранных. Праздники эти, однако, укоренены в почве общечеловеческой.
Лунный кругооборот, которым определялся израильский месяц, естественным образом породил определенные Праздники: некоторые на полнолуние (Пс. 80:4), чаще всего – на новолуние (1Цар. 20:5; 4Цар. 4:23; Ам. 8:5), и, наконец, субботу, отмечавшую недельный ритм (Исх. 20:8-11). Из солнечного кругооборота создался периодически возвращающийся праздник Нового года, известный во всех культурах; сначала он был связан с осенним праздником Собирания плодов (Исх. 23:16); позже – с весенней Пасхой (Исх. 12:2); к этому богослужению восходят некоторые обряды дня Очищения (Лев. 16). Помимо рамок, определяемых ритмом небесных светил, каждодневная жизнь израильтян, сначала – пастухов, потом – земледельцев, привела к установлению праздников, которые легко сливались с вышеназванными. В день Пасхи, весеннего пастушеского праздника, происходило приношение первенцев стада; земледельческий труд привел к возникновению трех крупных ежегодных праздников: весною – Опресноков, летом – Жатвы (или Седмиц), осенью – Собирания плодов или сбора винограда. Второзаконие соединяет Пасху с Опресноками, а Праздник собирания плодов дает название празднику Кущей. Некоторые обряды теперешних праздников понятны только в связи с их пастушеским или земледельческим происхождением.[1] Различные праздники приобретают новый смысл в связи с прошлым, которое они напоминают, с будущим, которое они возвещают, и с настоящим, требования которого они выявляют. Израиль славит своего Бога по разным поводам. Творец вспоминается каждую субботу (Ис. 20:11), а Избавитель от египетского рабства – не только в субботний день, но и в праздник Пасхи. Наконец, позднейший иудаизм связал праздник Седмиц (по-гречески получившим название Пятидесятницы) дарование Синайского закона. Таким образом, земледельческие праздники становились празднованием прошлых событий: когда израильтянин молился, посвящая Богу первые плоды, он возносил благодарение как за дары земли, так и за великие деяния прошлого (Втор. 26:5-10). Пасха предвосхищает в настоящем, в подлинной надежде, конечное спасение: Божье прошлое составляет для народа залог будущего. Воспоминание об Исходе возвещает и обеспечивает новый Исход: придет день, когда Израиль будет освобожден окончательно, царство JHWH распространится на все народы, которые стекутся в Иерусалим к празднику Кущей. Поэтому да возрадуется народ: разве не стоит он перед Богом. Но эта радость подлинна только тогда, когда она исходит из сердца раскаявшегося и очищенного; радостные псалмы сами напоминают об этих требованиях: «Народ Мой, о, если бы ты послушал Меня!» – сказано на праздник Кущей (Пс. 80:9). Праздник Очищения еще точнее выражает желание глубокого обращения через исповедание грехов. Со своей стороны, пророки непрестанно восстают против обманчивой уверенности, какую могут приносить радостные богослужения, совершаемые с неверным сердцем: «Ненавижу, отвергаю праздники ваши». Эти пророческие слова, как будто разрушительные, призывают не к действительному упразднению праздников, а к полноте их смысла – к встрече с Богом живым (Исх. 19:17).[2] Итак, первоначально в иудаизме было три сельскохозяйственных праздника: 1) первого приплода от овец, и опресноков, 2) первинок урожая и 3) жатвы – преобразуются в воспоминания о спасении от рабства и благодеяниях Божьих (Пасха, Пятидесятница и праздник Кущей; 23,14-17). Книга Завета объявляет всех первенцев человека и скота принадлежащими Богу (22,29-30). За ребенка приносилась «заместительная» символическая жертва. Она должна была напоминать о том, что жизнь даруется Богом и принадлежит Ему. «Принесение Богу первенцев составляло со стороны приносящего нравственный акт подчинения высшему порядку».[3]
Во времена Иисуса, на иудейскую Пасху последователи Моисея собирались в Иерусалиме для заклания и вкушения пасхального агнца; Пасхою вспоминается Исход, освободивший евреев из рабства египетского. Ныне христианская Пасха повсеместно объединяет учеников Христа в причастии их господу, истинному Агнцу Божью; она приобщает их к Его смерти и воскресению, которые освободили их от греха и смерти. Преемственная связь этих двух праздников очевидна, но произошло некое изменение плана при переходе от ветхого Союза-Завета к новому.
Итак, Пасха – весенний праздник кочевого и домашнего быта. Первоначально пасха была семейным праздником. Ее праздновали ночью, при полнолунии на весеннее равноденствие, в 14-й день месяца Авива или колосьев (получившего после плена молодое название «нисан»). В жертву JHWH приносили молодое животное, родившееся за последний год, чтобы привлечь на стадо Божье благословение. Жертвой служил ягненок или козленок, мужского пола, не имеющий «порока»; нельзя было ломать ни одну его кость. Его кровью, в знак охраны, помазывали косяки и перекладину дверей в каждом жилище. Его мясо съедалось за быстро совершавшейся трапезой, участники которой должны были быть в дорожной одежде. Эти черты кочевого и домашнего быта позволяют предполагать очень древнее происхождение Пасхи; возможно, что она была тем жертвоприношением, для совершения которого в пустыне израильтяне добивались разрешения от фараона; таким образом, можно предполагать, что ее возникновение было древнее Моисея и исхода из Египта. Но свое окончательное значение она получила во время исхода.
Несмотря на большой объем рассказов о казнях египетских, в ветхозаветном предании они имеют смысл не сами по себе. Они направлены на историю Пасхальной ночи, в которой они только и находят свою цель и вершину. Этот последний гибельный удар приводит к тому, к чему не смогли привести все другие казни. Фараон более не может противостоять власти JHWH. Еще ночью он вызывает Моисея и заклинает его покинуть его народ как можно быстрее. Израильтяне должны уйти и служить их Богу, как они и хотели; они должны также взять с собой своих овец и коров, а напоследок даже просят для себя о благословении. JHWH подчинил фараона Своей крепкой рукой, как и обещал Моисею изначально (Исх. 6:1). Но наряду с этим высшим пунктом рассказов о казнях обнаруживается и другой мотив, который придает рассказу особое значение, а именно мотив пощады Израиля. Собственно, в Пасхальную ночь происходит суд Божий, совершающийся над всей страной. «А Я в сию самую ночь пройду по земле Египетской и поражу всякого первенца в земле Египетской, от человека до скота, и над всеми богами Египетскими произведу суд. Я Господь» (Исх. 12,12). JHWH пройдет по стране, чтобы поразить египтян и попустит «губителю» войти во все дома (12, 13). Но мимо домов израильтян Он пройдет, щадя их (Passah). [Точное значение глагола «psh» (Исх. 12, 13. 23. 27) из контекста: «проходить мимо» или «щадить»]. Сыны Израиля должны заклать агнца и помазать его кровью перекладину и косяки дверей их домов. Когда Господь увидит кровь на перекладинах и косяках дверей. Он не попустит губителю войти в эти дома. Исх. 12 содержит этиологию (историю причины) праздника Пасхи, который до сих пор празднуется в Израиле в воспоминание об исходе из Египта. Его основные элементы названы в священнической версии истории. В каждой семье должен быть заклан непорочный агнец. «И они должны взять от крови и помазать ею оба косяка и верхнюю перекладину дверей своих домов» (12, 7). Мясо должно съедаться ночью, «а также бесквасный хлеб с горькими травами» (12, 8). И «так должны вы это есть: препоясав чресла, с обувью на ногах и с посохом в руке… Это Пасха Господня» (12, 11).[4] [После разрушения храма и прекращения жертвенного культа пасхальные агнцы больше не закалываются. Но об этом обычае напоминает и ныне во время пасхальной трапезы жареная нога ягненка. Пасхальный ритуал был связан в Ханаане с праздником Маццот, древневосточным праздником урожая, и, кроме того, что ели пасхального агнца, а также бесквасный хлеб — мацу. Об этом говорится также в 12,15-20]. Откуда же происходят странные мотивы пасхального предания? Из древнего пастушеского обычая, практиковавшегося в кочевом прошлом Израиля. Жертва первенца мелкого скота была очень древним обычаем у странствующих кочевников. При переходе от зимнего к летнему пастбищу и ради опасности засушливого лета рекомендовалось принести жертву для защиты от злых сил. Впоследствии эта жертва была приведена в связь с историей Исхода. В этой связи речь идет уже не о регулярном уходе на летние пастбища и не о защите от появляющихся опасностей. Теперь речь идет о единократном уходе из египетского рабства. Израиль, который в ночь исхода в страхе и поспешности совершал Пасху и брал с собою пресный хлеб для пропитания в дороге, спасается от погибели, разразившейся над всей страной. Его исход совершается под знаком суда и милости. Израиль едва не погиб вместе во время великого наказания. Но милостивым прохождением JHWH он был пощажен и спасен. Так над путем народа на свободу не только стоит власть JHWH, которая сильнее фараона и всех богов египтян. Этот путь также с самого начала отмечен благодатной Божьей пощадой. Об этом и напоминает ежегодно празднуемая Пасха, и об этом Израиль должен помнить «из рода в род» (Исх. 12,14).
Исходом из Египта для евреев полагалось начало новой жизни, с этого времени порабощенному народу давалась возможность широкого государственного развития и духовно-нравственного совершенствования. Поэтому месяц выхода евреев из Египта должен был, по воле Божьей, на будущее время быть первым месяцем года. Месяц этот, называемый ниже (13,4) «Авив» (слав. «плодов новых», т.е. месяцем колосьев), впоследствии, после вавилонского плена, получил наименование нисана (месяц цветов), он соответствует нашему марту-апрелю. Действительно, в последующие времена священный год евреев начинался с этого месяца, но в то же время у евреев сохранился другой счет месяцев для года гражданского, начинавшегося с самого месяца «тиори», соответствующего нашему сентябрю-октябрю. Праздник Пасхи называется вечным установлением в том смысле, что он имел совершаться до конца времен ветхозаветных. Кроме того, он является вечным в собственном смысле, ибо новозаветная Пасха, прообразом которой был пасхальный агнец, будет совершаться вечно. Жертву пасхального агнца можно рассматривать в ближайшем историческом значении – в отношении к евреям и в духовно-таинственном преобразовательном значении – в ряду ветхозаветных прикровенных указаний на устроение нашего спасения, совершенное Господом Иисусом Христом.
С течением времени с Пасхой слился другой праздник, первоначально отличавшийся от нее, но близкий к ней по своему весеннему сроку: Опресноки (Исх. 12:15-20). Пасха празднуется в 14-й день месяца Нисан; Опресноки устанавливаются от 15-го до 21-го. Не квасные хлебы входят в приношение начатков жатвы (Лев. 23:5-14); очищение от старой закваски представляет собой обряд чистоты и ежегодного обновления, происхождение которого спорно и может быть кочевым и земледельческим. Как бы то ни было, Израильское предание также связало бы этот обряд с исходом из Египта. Теперь он напоминает о поспешности ухода, такого быстрого, что израильтянам пришлось уносить свое тесто раньше, чем оно вскисло (Исх. 12:34). В богослужебных календарях Пасха и Опресноки то различаются (Лев. 23:5-8; Езд. 6:19-22), то сливаются (Втор. 16:1-8). Во всяком случае, Пасха каждый год переносит на современность избавление исхода, и это глубокое значение праздника ощущается на важнейших этапах истории Израиля: Синайском (Числ. 9) и при вступлении в Ханаан (Нав. 5); при реформах Езекии около 716 года и Иосии около 622 года; при восстановлении после плена в 515 году (Езд. 6:19-22).[5] Освобождение от египетского ига начинается каждый раз, когда Израиль подвергается другому рабству. Находясь под ассирийским игом, около 710 года, Исайя приветствует освобождение как пасхальную ночь (30:29), во время которой Бог пощадит («пасах») Иерусалим (31:5); сто лет спустя Иеремия прославляет освобождение пленников в 721 году как новый исход (Иер. 31:2-21) и даже как годовщину первого исхода: «Вот Я приведу, говорит Господь, чад Израиля на праздник Пасхи!» (Иер. 31:8). Будучи под вавилонским игом, Иеремия утверждает, что возвращение насильственно переселенных в 597 году превзойдет исход, живущий в памяти Израиля (Иер. 23:7); Второисайя возвещает возвращение из плена как окончательный исход, который затмит древний: собирание рассеянных будет делом Агнца-Отрока. Который станет светом для языческих народов и вместе с пасхальным агнцем послужит образом грядущего Спасителя.
Таким образом, в течение веков ритуал пасхи развивался. Произошли уточнения, преобразования. Самое важное из них – нововведения Второзакония, превратившее древнее семейное празднование в храмовый праздник (Втор. 16:1-8). Может быть, некоторое начало осуществления этого законодательства было положено при Езекии; во всяком случае, при Исайи оно претворяется в действительность. Пасха следует общей централизации культа, к которому приспосабливается ее обряд; кровь выливается на жертвенник; священники и левиты становятся при этом священнодействии главными действующими лицами. После плена Пасха становится праздником, несоблюдение которого может повлечь за собой для иудеев настоящее отлучение (Числ. 9:13); все обрезанные, и только они, должны в ней участвовать (Исх. 12:43-49); в случае необходимости ее можно отложить на один месяц. Эти уточнения священнического законодательства устанавливают правопорядок, который уже больше не меняется. За пределами Иерусалима Пасха, конечно, продолжает здесь и там праздновать в семейном кругу; так это, несомненно, происходит в иудейской колонии в Элефантине, в Египте, согласно одному документу 419 года. Но заклание пасхального агнца постепенно исключается из этих частных празднований, которые отныне затмило иерусалимское торжество. На Пасху стало совершаться одно из главных паломничеств богослужебного года. В иудействе Пасха приобретает очень богатый смысл, выраженный в Таргуме Исх. 12:42: освобождение Израиля от рабства уподобляется извлечению мира из хаоса, Исааку, избавленному от принесения в жертву и человечеству, избавленному от своего бедственного положения ожидаемым Мессией.
Слово «Пятидесятница» (с греческого языка – «пентэкостэ») указывает, что этот праздник празднуется через пятьдесят дней после Пасхи. Содержание этого праздника изменялось: это был земледельческий праздник, позже он был посвящен воспоминанию об историческом событии – установлении Союза-Завета и, наконец, стал праздником ниспослания Духа Святого, открывшего на земле эру Нового Завета. Пятидесятница, наряду с Пасхой и Кущами, – один из тех праздников. Когда Израиль должен являться перед лицом JHWH, в месте, Им избранном для обитания имени Своего (Втор. 16:16). Первоначально этот праздник Жатвы, день радости и благодарения (Исх. 23:16; Числ. 28:26; Лев. 23:16), в который приносят в жертву начатки того, что произвела земля (Исх. 34:22, где этот праздник назван праздником Седмиц, – наименование, указывающее, что он празднуется по истечении семи недель после Пасхи и принесения первого снопа: Лев. 23:15). Затем этот праздник стал отмечать определенную годовщину. Союз-Завет был заключен дней через пятьдесят (Исх. 19:1-16) после исхода из Египта, празднуемого на Пасху; так Пятидесятница естественно превращается в годовщину Союза-Завета, по всей вероятности уже со 2 века до Р. Х., ибо в качестве таковой она представляется общепринятой в начале нашей эры, судя по раввинистическим писаниям и по Кумранским рукописям. (Кстати, каждый год члены Кумранской секты обновляли Завет с Богом. Ритуал возобновления завета состоял в перечислении благодарственных молитв, публичном исповедании грехов, проклятии Велиала и произнесении клятвы верности JHWH).
Христианская Пятидесятница – это дар Духа Святого с сопровождающими его значениями – ветром, огнем – составляет как бы продолжение теофаний в Ветхом Завете. Смысл этого события подчеркивает двойное чудо: сначала Апостолы для восхваления дивных дел Божьих «начали говорить на иных языках» (Деян. 2:3-4); такой дар языков представляет собою харизматическую форму молитвы, которая потом встречается и в первохристианских общинах. Затем, хотя и непонятная сама по себе, эта речь на «иных языках» понимается всеми присутствующими; это чудо понимания является знамением вселенского призвания Церкви, так как слушатели происходят из самых различных стран (Деян. 2:5-11). Если внешняя сторона Богоявления была преходящей, то дар, полученный Церковью, окончателен. Пятидесятницей открывается время Церкви, которая в своем странствии навстречу Господу непрестанно получает от Него Духа, собирающего ее в вере и любви, освящающего ее и посылающего ее на проповедь. В Деяниях раскрывается непреходящая актуальность этого дара, этой харизмы по преимуществу, как через действие Духа в управлении Церковью и в ее миссионерской деятельности, так и через Его более непосредственное проявление. Даром Духа определяются «последние времена», период, который начинается с Вознесения и получает свое завершение в последний день, когда Господь придет опять.
Иисус, несомненно, соблюдал иудейские праздники Своего времени, но и показывал в то же время, что свой полный смысл они получают только от Него Самого и осуществления Его дела, – например, в том, что касается праздника Кущей или Обновления и особенно Пасхи: Он сознательно запечатлел Новый Завет Своей Пасхальной жертвой. Этой новой и окончательной Пасхой Христос исполнил также чаяния праздника Очищения, ибо Его кровь дает доступ в истинное святилище (Евр. 10:19) и к великому торжествующему собранию в небесном Иерусалиме. Отныне подлинный праздник совершается на небе. С пальмовыми ветвями в руках, как на праздник Кущей (Откр. 7:9), сонм избранных, искупленных кровью истинного пасхального Агнца (5:8-14; 7:10-14), поет вечно новую песнь во славу Агнца и Его Отца. Праздник Пасхи стал вечным небесным праздником.[6] Сведя к эсхатологическому единству множественность иудейских праздников, небесная Пасха придает отныне новый смысл различным праздникам Церкви на земле. В отличие от иудейских праздников они являются воспоминанием события, совершившегося раз навсегда и имеющего вечную ценность; но, как и еврейские, христианские праздники, продолжают зависеть от кругооборота земли и времен года, будучи вместе с тем связаны с главными фактами земной жизни Иисуса Христа. Если Церковь и должна следить за тем, чтобы не приписывалось чрезмерного значения ее празднику, поскольку и они являются только тенью праздника настоящего, она все же принимает их многочисленность. Она сосредоточивает празднование на пасхальной тайне, воспоминаемой в Евхаристии, для участия в которой община собирается в воскресный день – день Воскресения Господня (Деян. 20:7; Откр. 1:10). Будучи началом недели (кончавшейся субботой), воскресенье указывает на новизну христианского праздника, праздника единственного, сияние которого распространяется на праздничный годичный круг, имеющим Пасху своим средоточием. Церковь учитывает естественные кругообороты, черпая богатство из иудейского наследия, которое она все время актуализирует через непрестанное явление Христа и направляет к тайне вечного небесного праздника.
[1] Леон-Дюфур К. «Словарь библейского богословия». Брюссель, 1974. Стр. 875. [2] Леон-Дюфур К. «Словарь библейского богословия». Брюссель, 1974. Стр. 875. [3] См.: Мень А., протоиерей. «Опыт курса по изучению Священного Писания. Ветхий Завет». Том 1-й. МДА, Загорск, 1982; «Библейская энциклопедия». Российское библейское общество. М., 2002. [4] «Сборник лекций по Библейскому Богословию СПбДА». [5] См.: Леон-Дюфур К. «Словарь библейского богословия». Брюссель, 1974. Стр. 770; Шихляров Л., иерей. «Введение в ветхий Завет (конспект лекций)». М., 2002. [6] Леон-Дюфур К. «Словарь библейского богословия». Брюссель, 1974. Стр. 877-878.
